Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ужасно.
Всё это лежит, отчего пирс зеленеет.
Развевается флаг.
На звуки выбегает старпом.
— Так,— говорит он двум матросам, кивая на полковника,— вон тот мешок с сапогами втащить сюда,— думает секунду: — остальным бросить шкерт.
Остальные влезли по шкерту.
Нет, ребята!
Замов не истребить! Это такая медуза, что режь её хоть на миллион частей, а она всё равно жива, да ещё и дополнительные щупальца выпустила.
Были у меня, конечно, разные там мечтанья, что на заре перестройки им всё-таки головки-то отвинтят. Особенно я эту замечательную возможность почувствовал тогда, когда они наверх стали подавать по своему обыкновению бумаги о комплексных планах перестройки и докладывать ежедневно о количествах перестроившихся. Но быстро те мысли меня оставили, хоть я и видел, что политотдел переживает непростые дни, и длительное время считал, что скоро они будут зарабатывать на жизнь тем, что начнут продавать за рубеж недоношенных младенцев. Я даже на стенде наглядной агитации — том, что в штабе дивизии висит,— наблюдал начавшиеся у них содрогания. Там была фотография — «Михаил Сергеич и Раиса Максимовна посещают корабли»,— так вот, показалось мне, что Раиса Максимовна горько плачет. Придвинулся поближе, а это ей глазки кто-то аккуратненько иголочкой выколол.
И эту фотографию обычно меняли ежедневно, а может, и ежечасно, потому что только повесят и два раза мимо в гальюн сходят, как уже готова — выкололи, вешай новую.
И они вешали. А тут уже две недели висит Раиса Максимовна с совершенно повреждёнными зенками, и все ходят мимо, и вроде так и должно быть. И меня это, знаете ли, радовало.
Упадок. Гниение. Забвение. Вот чего мне хотелось.
Ну, например, спрашиваешь у потомков: «Кто такие замполиты?»,— а потомки только мычат в ответ, и я наслаждался бы тем мычанием.
Я даже памятник им придумал и назвал его — «Недоумение».
Представьте себе: на постаменте грузный, лысый мужик с глазами навыкате пожимает плечами и разводит руки в стороны, а по бордюру расположились маленькие фигурки того же мужика, изображающие следующие аллегории: Алчность, Страх, Стыд, Пот и Похоть.
Ан нет! Выправились, мать-иху!
Борзота
Когда конкретно на флоте началось усиление воинской дисциплины, я уже не помню. Помню только, что почувствовали мы это как-то сразу: больше стало различных преград, колючей проволоки, вахт, патрулей, проверок, комиссий, то есть больше стало трогательной заботы о том, чтоб подводник всё время сидел в прочном корпусе или где-нибудь рядом за колючей проволокой.
И с каждым днём маразм крепчал!
А командующие менялись как в бреду, будто их на ощупь из мешка доставали: придёшь с автономки — уже новый.
И каждый новый чего-нибудь нам придумывал.
Последний придумал вот что: чтоб в городке никто после девяти утра не шлялся, он обнес техническую зону, где у нас лодочки стоят, ещё одним забором и поставил КПП. То есть после девяти утра из лодки без приключений не выйти. А в зоне патруль шляется — всех ловит. И как убогим к автономке готовиться — один Аллах ведает!
Связисту нашему, молодому лейтенанту, понадобилось секретные документики из лодки вынести. Пристегнул он пистолет в область малого таза, взял секреты под мышку и пошёл, а на КПП его застопорили:
— Назад!
— Я с документами…— попробовал лейтенант.
— Назад!
Лейтенант с ними препирался минут десять, дошёл до белого каления и спросил:
— Где у вас старший?
Старший — мичман — сидел на КПП в отдельной комнате и от духоты разлагался.
Лейтенант вошёл, и не успел мичман в себя прийти, как лейтенант вложил ему в ухо пистолет и сказал:
— Если твои придурки меня не пропустят, я кого-то здесь шлёпну!
Мичман, с пистолетом в ухе, кося глазом, немедленно установил, что обстоятельства у лейтенанта, видимо, вполне уважительные и в порядке исключения можно было бы ему разрешить пронести документы.
Когда лейтенант исчез, с КПП позвонили куда следует.
Командующего на месте не оказалось, и лейтенанта вызвал к себе начальник штаба флотилии.
Лейтенант вошёл и представился, после чего начальник штаба успел только открыть свой рот и сказать:
— Лейтенант…
И больше он не успел ничего сказать, ибо в этот момент открыл свой рот лейтенант:
— Я сопровождаю секреты! По какому праву меня останавливают? Для чего мне дают пистолет, если всякая сволочь может меня затормозить! Защищая секреты, я даже могу применять оружие!..— и далее лейтенант изложил адмиралу порядок применения оружия, благо пистолет был рядом, и свои действия после того, как это оружие применено. А начштаба, оцепенев спиной, очень внимательно следил за пистолетом лейтенанта — брык-тык, брык-тык,— а ртом он делал так: «Мяу-мяу!»
Вы думаете, лейтенанту что-нибудь было? Ничего ему не было.
И не было потому, что адмирал всё-таки не успел сообразить, что же он должен в этом случае делать. Он сказал только лейтенанту:
— Идите…
И лейтенант ушёл.
А когда лейтенант ушёл, адмирал — так, на всякий случай — позвонил медикам и поинтересовался:
— Лейтенант такой-то у вас нормален?
— Одну секундочку, выясним! — сказали те. Выяснили и доложили:
— Абсолютно нормален!
Тогда адмирал положил трубку и промямлил:
— Вот борзота, а? Ведь так на флот и прёт, так и прёт!
А блокаду с зоны, где лодочки наши стоят, скоро сняли. И командующего заодно с ней.
Раз! Два! Три!
Сегодня пятница, раз! два! три! — командовал он себе. А люди идут навстречу и не знают, что он идёт представляться по случаю назначения. А может быть, знают, может, догадываются. Вон как улыбаются. Лейтенант русского флота! — он улыбался всем подряд. Раз! два! три! Жена устроена у друзей. Она сегодня его проводила: почистила, помогла надеть парадную тужурку. И так будет всегда. Надо её как-то поощрить. Надо похвалить тот суп, который сегодня придётся доедать. Раз! два! три! Левой… левой! Как там: «Товарищ капитан такого-то ранга! Лейтенант Самоедов представляется по случаю назначения на должность!» Не повезло с фамилией. Вон Витька Дубина — взял фамилию жены, и уже не Дубина. Отца жаль, а то бы давно сменил. Раз! два! три! Да ладно, всё-таки Самоедов, а не какая-нибудь там «Околейбаба». Проходную он прошёл без замечаний. Дежурный по заводу даже вышел из дежурки и показал, где стоит его железо. Вот что значит чётко представился! А чего это они все улыбаются? Парадная тужурка? Кортик? Не надо было надевать кортик. Всё жена: «Возьми, так красиво». Ничего. Кортик — это часть парадной формы одежды, а представляться надо по параду. Раз! два! три! Лодка дизельная, и он тоже «дизель». «Товарищ капитан такого-то ранга! Лейтенант Самоедов представляется…» Лейтенант Самоедов представляет, как надо представляться. Очень даже. Ну, Серёга, держись!
Верхний вахтенный в фантастически грязных штанах наблюдал за ним не без интереса.
— Доложите: лейтенант Самоедов прибыл для дальнейшего прохождения службы!
— Не может быть! — воскликнуло переговорное устройство, когда в него доложили.— Бегу!
Через минуту наверх вылез небритый лейтенант с повязкой и пистолетом — дежурный; промасленный китель, воротничок расстёгнут, подворотничок чёрный-пречёрный, брюки никогда не глажены, пилотка засалена так, как будто по ней долго ездил бензовоз. Вот это воин!
— Ты, что ли, лейтенант Самоедов? — спросил «воин»: пилотка на носу, голова задрана, губы оттопырены, руки в карманах.— Да-а… ну, ты даёшь… и кортик у него есть… Служить, говоришь, прибыл… в дальнейшем? — «Пятнистый» лейтенант обошёл Серёгу кругом.— Перспективный офицер! Офицер в перспективе! Папа-мама на флоте есть? Я имею в виду наверху, среди неубиваемого начальства? Нет, что ли? Сирота-а флотская-я?..
Дежурный Серёге сразу не понравился. Герой-подводник. Чучело огородное. «Мама… папа…» Приснится — можно удавиться.
Серёга смотрел волком.
— Случайно, не «дизель»? — продолжал «пятнистый» тоном недорезанного ветерана.
— «Дизель».
— Ро-ман-ти-ка… «Дизелей» нам просто не хватает.
— Случайно не знаете, где командир?
— Случайно не знаем. Здесь где-то обитает. Сам с пятницы ищу.
«Пятнистый» сдвинул пилотку на затылок и улыбнулся, отчего сразу же стал обычным человеком. В глазах у него плясали смешные чёртики.
— Ладно, не обижайся, тебя как зовут?
— Серёга.
— А меня — Саня.
Серёга тоже улыбнулся и сразу же его простил. Долго дуться он не умел.
— Слышь, Серёга,— как-то по-деловому заговорил «промасленный»,— ну-ка сделай так руку.
Серёга, ничего не понимая, «сделал». «Пятнистый» тут же натянул ему свою повязку по самую подмышку и подошёл к переговорному устройству.
- Зенит - Иван Шамякин - О войне
- Расстрелять! – II - Александр Покровский - О войне
- Линия фронта прочерчивает небо - Нгуен Тхи - О войне
- Лесные солдаты - Валерий Поволяев - О войне
- ОГНИ НА РАВНИНЕ - СЁХЭЙ ООКА - О войне
- Скаутский галстук - Олег Верещагин - О войне
- Военная операция - Арсений Командиров - О войне
- «Я ходил за линию фронта». Откровения войсковых разведчиков - Артем Драбкин - О войне
- Руины стреляют в упор - Иван Новиков - О войне
- Обмани смерть - Равиль Бикбаев - О войне